Менее всего удаются Кушнеру стихи о любви, то ли рифма подкачала, то ли тема поэту не близка. Банально звучит стихотворение: «Ты из пены вышла, Афродита», особенно, когда Кушнер рассказывает о «гибельных сетях», «ловушках там, где их не ждут» и «горьких слезах». Но вообще-то штампов в книге немного, есть пара невнятных фраз, но не более.

Зато много отличных образов. Особенно замечательно стихотворение «Шмель», которое по языку больше похоже на прозаический текст, нежели на стихотворный. Вот шмель случайно влетел в комнату, испугался и не может понять, где же он. Поэт предполагает, что он «Будет дома рассказывать всем, кто его готов / Слушать, о переплете оконном и шпингалете / <...> О бумаге, просунутой пленнику под живот, — /Глянцевитая плоскость и страшное шелестенье, / О таинственной тени: казалось, сейчас прибьет, / И чудесном своем сверхъестественном избавленье».

Стихи Кушнера полны «золотых насекомых», цветов сирени, «красочных сцен далека» и среди всего этого главная тема поэта и поэзии. Где последняя, как облако в окне, вот оно здесь, а вот уже и растаяло. И поэт, точно «птица небесная, слова не говоря, / Речь передаст твою». И тут же: «Это не я говорю, а Экклезиаст». Действительно, есть в поэзии (особенно в русской) нечто неуловимое, чудесное, как утверждает Кушнер, «и русские благословенны стихи». Хотя «Облака выбирают анапест», давшее название всему сборнику, само по себе не очень удачно, Понятно, что хотел сказать Кушнер, ставя знак равенства между стихами и облаками, но все же слишком много неоправданных красивостей в этих строфах. Однако последнее четверостишие звучит очень сильно: «Я и метки на них не оставил,/Ив руках подержав, не измял. / Нет для ник ни законов, ни правил, / И возможен любой интервал»! Так и есть. Стихи не принадлежат поэту, точнее, они его, пока сидит за столом и пишет, но все же он «прибрал их к рукам на минуту/ Уподобил садовым цветом», не более. И первейший из поэтов Архилох «пьет вино за стихи и за нас» («И, кто знает, в блокноте моем» — уверяет поэт, — «иногда, может быть, в полусне забытья / Он царапает что- то копьем»).

Все так. Поэты становятся старше, им Божий промысел видится лучше (не он ли поэзия ?). Но чем мудрее они становятся, тем чаще задаются вопросами: «Где настигнет счастье нас?/ Кто позаботился об этом?»